МОЛОТ ВЕДЬМ. Хроника 6 мая

Художественный очерк о протестах в Москве 6-7 мая 2012 года, основанный на подлинных историях очевидцев и участников тех событий.

КОММЕНТАРИЙ АВТОРА:

Найдутся те, кому этот очерк покажется неполиткорректным, а то и вовсе экстремистским. Но, не смотря на то, что он основан на рассказах очевидцев и документальных материалах, которые без труда можно найти в сети, воспринимать очерк нужно как произведение философское. Во-первых, слишком субъективна авторская оценка тех противоречивых событий 6-7 мая. Сплести из множества подлинных историй одну центральную, создав героя-повествователя – художественная корректировка реальности, что уже не позволяет считать очерк произведением исключительно документальным.

Во-вторых, я не делал акцента на социально-политических обстоятельствах возникновения протестов на Болотной площади, об этом написано уже много. В очерке «Молот ведьм. Хроника 6 мая» в центре внимания совсем другое – эмоции, настрой и мысли протестующих. То с чем они пришли на мирную (как им казалось) акцию 6-го мая и то, что унесли с собой в головах.

Мир «Молота ведьм…» показан таким, каким его воспринимает разозлившийся на власть студент, который после 6-го мая становится готовым к революции радикалом, поэтому пусть читатель не удивляется обилию нелицеприятных высказываний и суждений о силовиках, властях Москвы и Владимире Путине.

Со времён многотысячных протестов прошло уже четыре года. Опять приближаются думские выборы. И у меня большие сомнения, смогла ли официальная власть извлечь урок из событий недавнего прошлого? Будет ли она снова нагло и тупо злить народ?

На страницах очерка вы мельком встретите совершенно разных политиков: Бориса Немцова, Алексея Навального, Сергея Удальцова и многих других.

АНТОН ЕФИМОВ

МОЛОТ ВЕДЬМ. Хроника 6 мая

ПРОЛОГ

«Мы сидели в клетке автозака. Злое майское солнце калило железную крышу, и половина дня была прожита.

– Посмотри на них, – кивнул аспирант на омоновцев, стерегущих нас по ту сторону решётки, – они даже не разговаривают друг с другом, вообще не общаются… Мы разговариваем, пытаемся как-то отвлечься, а они… как роботы.

– Они и есть роботы, – ответил я, – глаза оловянные, лица фанерные…

– От усталости, наверное,– сказала женщина, сидящая рядом со мной. – Со вчерашнего дня вся Москва в оцеплении.

– От усталости?!.. как же! – возмутился какой-то парень в противоположенном углу клетки. – Сколько они вчера на Болотной скрутили? Тысячи две? А сколько сегодня? Ещё две тысячи? Такие не устают.

– Устанут, поймут, что бесполезно, – сказала женщина, – люди же всё равно будут выходить на улицы, я думаю, сейчас протест будет только нарастать.

– Ничего не будет, – произнёс я тихо, и даже не знаю, слышал ли меня кто-нибудь, – вчера на Болотной десятки тысяч были, а сегодня почти никто не вышел…»

7-го мая, в день инаугурации, разговоров было много. Но почему-то именно этот, про «роботов», не идёт из головы. Есть в нём что-то. Даже не в самих речах, а в обстановке, в которой эти простые слова произнеслись. Слепок с мелкого уродливого мира, где мы очутились и живём. Конечно, не все мы, а лишь те, кто ощутил наш мир таким и не принял его.

Пусть этот короткий диалог предваряет отекстовку моих воспоминаний и расшифровку коротких дневниковых заметок, сделанных в Москве шестого и седьмого мая, когда Протест и Режим громко сказали друг другу – «Ненавижу!».

РАСШИФРОВКА записей 06.05 и 07.05.12

+ ремарки и дополнения:

6 мая 2012 г.

Болотное избиение

Приехал сегодня в Москву на Марш Миллионов. Пришлось остаться в этом городе на ночь. Наверное, и завтра не уеду домой, и послезавтра, вообще не знаю, когда вернусь. Утром и представить не мог, что всё так закрутится. Марш перерос в бунт. Люди разозлены, они готовы не пустить Путина на эту вонючую инаугурацию, завтра они пойдут к Кремлю, встанут на пути кортежа, и я буду с ними. Не знаю, чем всё закончится, но знаю, с чего началось, мне повезло (или не повезло) оказаться в самой гуще, увидеть начало революции. Этот день сидит в памяти яркими осколками…

Первое, что вспоминается – массовая драка.

……………………………………………………

Омон надвигался, в него полетела ещё одна дымовуха, народ не отступал, первый ряд скреплялся в цепь, слева какой-то парень схватил меня под руку, и я автоматически попытался прицепиться к кому-то справа, но справа никого не было… цепь обрывалась на мне… а чёрная стена омона была уже близко. Я обернулся и увидел группу ребят в чёрных масках, анархистов, я крикнул им:

– Идите сюда!..

И тут что-то произошло… не помню… Меня отбросило куда-то в сторону. Я оказался в толпе людей, которые, как загипнотизированные, смотрели на происходящее, а происходила масштабная драка. Киборги (в основном так я буду называть здесь ОМОН) пустили в ход дубинки, а самые смелые из протестующих пытались отбиваться. С тылов толпы в киборгов летел мусор – жестяные банки, пластиковые бутылки, куски оторванного асфальта, щебёнка. В процессе обстрела тут же опустели все ближайшие урны.

Один омоновец настолько устал бегать за протестующими и махать палкой, что просто стоял и, опустив руки, тяжело дышал, а от шлемака отскакивали всякие предметы… Зрелище было забавным, и многие рассмеялись. Но смех был нервным. Вокруг царил хаос, прессуха со стороны омона началась жёсткая, киборги лупили всех подряд и каждого, кто попадался под руку, валили с ног по принципу «руки назад, морду в асфальт». И одновременно с этим основная масса омона шла на протестующих плотной чёрной стеной.

Несколько ребят ударились в наползающую глыбу, пытаясь остановить её. И стена действительно остановилась… Трое омоновцев выскочили вперёд и попытались убрать помеху с дороги, но ребята боролись, и тогда ярость снесла киборгам головы, они бросились сыпать удары. Один из парней вцепился в дубинку, смиряя безумие. Но другие омоновцы стали сечь смельчака по голове и шее.

Я не мог стоять, и меня понесло к ним, подбежал и хотел помочь затолкать киборгов обратно в стену. Но ничего не успел сделать, страшный взгляд одного из роботов пристрелил мою смелость, омоновец разбушевался так, словно кто-то за джойстиком управления, нажал на кнопку «ярость». Я увидел лицо за пыльным забралом, это была рожа конченого гопника. Закованный в броню гопарь с бешенством в глазах прошипел «ах ты с-с-сука!», занёс дубинку над головой и бросился на меня, чтобы убить… Стало страшно… Первый раз за день…

Я торопливо пятился, не сводя глаз с разъярённого омоновца… Но дотянуться до меня он не мог, мешали парни, которые продолжали бороться… И вдруг обезумевший киборг бросился на одного из них, сбил с ног и начал с истерией рубить. Он изливал злобу заказанную мне… Парень прикрывал руками голову, пытался вырваться, но ничего не получалось, киборг рубил…

Я стоял и смотрел, был в каком-то ступоре, вообще не понимал, что делать. Рядом стояли другие люди и точно так же бессильно смотрели. И это не просто от страха, но ещё от какого-то странного ощущения фантастичности происходящего. В тот момент многие из нас, наверное, впервые видели реальное избиение человека.

– Ты что творишь, идиот!.. Ты же убьёшь его!.. – кричал я киборгу, но он продолжал бить.

– Да прекрати же! – кричали другие люди.

– Ты что творишь?!..

– Приди в себя!..

– Отвали от него!.. Убьёшь же!..

Но киборг бил и бил… Нужно было что-то делать, я уже хотел схватить омоновца и оттащить, или ударить его, но на такое ещё нужно решиться, а пока я решался, какой-то анархист с чёрным платком на лице вдарил омоновцу с ноги и спас парня… Киборг укатился в толпу.

……………………………………………………………………

Я не спрашиваю себя, как я оказался в этой заварухе, потому что знал, что заваруха будет, был уверен на сто процентов.

За день до Болотной моего университетского приятеля Диму вызвали в Центр «Э» (Управление по противодействию экстремизму). Парня нашли через сеть «ВКонтакте», через группу готовых поехать на Марш Миллионов. Диме позвонили, когда он только-только отошёл от железнодорожной кассы, где взял билет на экспресс до Москвы. Парню сказали, что он должен прийти туда-то–туда-то, и он пришёл. При этом объяснили, что если не явится по звонку, то вызовут по повестке, это, мол, не проблема.

В Центре «Э» какой-то силовик объяснил Диме:

– Власть у нас нормальная и все, кто против неё протестует – потенциальные экстремисты и попадают на заметку.

Такая вот нормальная власть.

Диму сфотографировали и переписали паспортные данные. Ехать в Москву не советовали, сказали:

– Если в Москве ОМОН повяжет – сам виноват, мы тебя предупреждали.

Но мало одного Центра «Э», в моём университете некоторых студентов вызывали в деканат, где проводили странные политические беседы и предупреждали о поездке в Москву. Среди вызванных были люди, которые так далеки от политики, что только в самом деканате и узнавали о Марше. Ребятам говорили прямо:

– Я знаю, что ты собираешься в Москву на Марш Миллионов.

– Я не собираюсь, – отвечал ошарашенный студент.

– Не ври. Собираешься. Не надо туда ездить, это опасно, понял?

Оказалось, что в университете существуют списки неблагонадёжных студентов, которые якобы протестуют против Путина… Безумие, но факт.

Когда я узнал об удивительных посещениях Центра «Э» и беседах в деканате, стало ясно, что на Марше Миллионов что-то произойдёт. Силовики готовили какую-то заваруху, иначе к чему вся эта нервная суматоха.

Единственное, чего нельзя было знать – какие масштабы будут у этой заварухи.

……………………………………………………………………

Марш Миллионов 6-го мая начинался также, как и большинство акций оппозиции – спокойно и организованно. И не было ничего, что могло насторожить участников.

Люди собирались на Калужской площади, от туда вниз по Большой Якиманке предстояло пройти маршем до сцены на Болотной.

Я прибыл на Якиманку в два часа, за шестьдесят минут до начала шествия, людей ещё не было, бродили какие-то одиночки, вроде меня. На той стороне улицы Сергей Удальцов с десятком товарищей выгружал из фургона красные флаги, растяжки и другую атрибутику.

В течение часа улицу заполнили тысячи протестующих. Я вошёл в густую толпу, собравшуюся перед металлоискателями, и стал пробираться вперёд. Вокруг были люди разных возрастов, но в основном молодёжь. «Революция – дело молодых» – подумалось тогда.

Менты на металлоискателях вели себя выразительно нагло. Без разговоров расстёгивали сумки, шарили. Все жидкости, в том числе и обычную воду, заставляли выбрасывать. Наверное, боялись, что пронесут алкоголь или бензин для коктейля Молотова, нам никто ничего не объяснял.

– Выбрасывай и проходи… или вали обратно! – говорили менты.

Казалось, что в головах у этих людей, наделённых властью, сидела какая-то общая кем-то подброшенная мысль, раздражающая их, и заставляющая тихо злобиться на каждого пришедшего.

После металлоискателя меня пронзил вопрос – «…к какой же колонне примкнуть?». Чётких идеологических предпочтений у меня нет, мне нравилась колонна экологов, «Солидарности», особенно нравились анархисты в чёрных масках и с растяжкой «У нас есть чёткий план!».

Но присоединился я всё-таки к Удальцову, к колонне Левого фронта, привлекли флаги с изображением Че Гевары и красные знамёна, это бодрило и соответствовало революционному настроению. Какая-то девушка раздавала красные ленты, я взял одну и повязал.

Начало шествия задерживалось, колонны продвигались вперёд медленно, шагов по пять, освобождая место людям, которые только проходили ментовский досмотр. Обернувшись, я увидел, что перед металлоискателями всё ещё толпятся тысячи людей.

Когда на часах было три, протестующие из «внеблоковой» общегражданской колонны двинулись по Якиманке к Болотной. Ставить на марш нашу колонну Удальцов не спешил. Соседние колонны тоже не торопились, но становились всё плотнее и массивнее от прибывающих людей.

Мы не скучали, весело и громко скандировали:

– ПУ–ТИН–ВОР! – ПУ–ТИН–ВОР! – ПУ–ТИН–ВОР!..

– МЫ–НЕУЙ–ДЁМ! – МЫ–НЕУЙ–ДЁМ! – МЫ–НЕУЙ–ДЁМ!..

Метрах в шести от меня стоял какой-то придурок с советским флагом и орал:

– ПУТИНА ДОЛОЙ!!! РОССИЯ ХОЧЕТ ДРУГОГО МУЖИКА!!!.. ДРУГОГО МУЖИКА!!!

При этом одет он был нарочито по-интеллигентски: рубашечка, брючки, очочки, вроде и галстучек был. И всё это в сумме – какая-то нелепица, с чужого тела одёжка. Ряженый.

– …ПУТИНА В РАКЕТУ, РАКЕТУ НА ЛУНУ!!! – надрывался он, и орал не просто громко, а истерично, даже с визгом.

– …ДАЁШЬ КАЖДОЙ ЖЕНЩИНЕ ПО ДВА МУЖИКА!!! НЕТ! ПО ТРИ!… ПО ТРИ МУЖИКА ДЛЯ КАЖДОЙ!!! УРАААААА!!!…

Стоящие рядом люди реагировали по-разному, кто-то был смущён и старался отдалиться, а кто-то хохотал, но не было ни одного, кто попытался вывести провокатора из толпы, или грубо заткнуть ему рот. Не злобный народ собрался в тот день. Возмущённый, но не агрессивный.

Все забыли о придурке, когда раздалась музыка. Со стороны металлоискателей шёл оркестр, несколько человек с духовыми и ударными играли «Прощание Славянки». Народ взорвался одобрительными аплодисментами. Музыканты двигались через колонну Левого фронта, протестующие весело шли следом.

Когда оркестр заиграл «Священную войну», шествие началось…

…………………………………………………………………

–МЫ–ЗДЕСЬ–ВЛАСТЬ! –МЫ–ЗДЕСЬ–ВЛАСТЬ! –МЫ–ЗДЕСЬ–ВЛАСТЬ!.. – скандировали тысячи, вскидывая кулаки. Армия граждан шла на Болотную площадь, развевались сотни флагов.

Я часто оглядывался, смотрел по сторонам, меня завораживал вид огромного людского потока. Я чувствовал, что мы – сила, и мною всё больше овладевал экстатический гнев…

– ДОЛОЙ–ВЛАСТЬ–ОЛИГАРХОВ! – ДОЛОЙ–ВЛАСТЬ–ОЛИГАРХОВ! – ДОЛОЙ–ВЛАСТЬ–ОЛИГАРХОВ!.. – кричали мы.

Кто-то бросил:

– РЕВОЛЮЦИЯ!

– ДА! – отозвались мы и тысячи людей стали скандировать:

– РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ!..

Кто-то, рассмеявшись, спросил:

– А где же полицейский вертолёт?! Он же нас постоянно сопровождает на Болотную!

И тут вертолёт пронёсся над Якиманкой… И протестная толпа поприветствовала его сотнями средних пальцев устремлённых в небо.

– ПУТИН – КРАБ! – ПУТИН – КРАБ! – ПУТИН – КРАБ!.. – кричали анархисты…

Болотная была близко, и я увидел впереди на Большом Каменном мосту что-то абсолютно не реальное, антиутопичное. Несколько цепей омона стояли перед мостом, перекрывая его. И это был какой-то необычный омон, экипированный так, что напоминал футуристических солдат будущего, реальных киборгов. За ними на мосту стояли водовозы, плотно прижавшись друг к другу, а за ними грузовики, а после ещё тяжёлая техника. И над всем этим – башня Кремля.

«А не проще им было взорвать этот мост?..» – подумал я.

Народ заскандировал:

– ПУ–ТИН–ТРУС! – ПУ–ТИН–ТРУС! – ПУ–ТИН–ТРУС!..

Когда мы двинулись по малому Каменному мосту и до площади оставался десяток метров, цепь омона сомкнулась на нашем пути… Мы замерли. Никто не понимал что происходит. Нас заблокировали на мосту.

– Всё, встаём, дальше нас не пускают! – сказал Удальцов в громкоговоритель.

При этом на Болотной перед сценой уже стояли сотни людей, которые шли вне колонн. Омон сомкнулся чётко перед Левым фронтом, «Солидарностью» и анархистами. То есть, перед самыми горячими протестующими, позади которых шли ещё тысячи людей.

К нам в колонну с тылов марша пробирались люди, чтобы понять, почему всё замерло. Они рассказывали, что протестующими занята вся набережная, и многие только идут по Полянке и Якиманке.

– МЫ–НЕ–УЙДЁМ! – МЫ–НЕ–УЙДЁМ! – МЫ–НЕ–УЙДЁМ!.. – Началось скандирование.

– ПОЛИЦИЯ С НАРОДОМ ¬– НЕ СЛУЖИ УРОДАМ! – ПОЛИЦИЯ С НАРОДОМ ¬– НЕ СЛУЖИ УРОДАМ!..

– ПРО–ПУС–КАЙ! – ПРО–ПУС–КАЙ! – ПРО–ПУС–КАЙ!..

Кто-то из организаторов призвал людей через громкоговоритель:

– Садитесь все! Дальше нас не пускают. Садитесь прямо на асфальт, устраиваем сидячую забастовку!

Кто-то сел, а многие закричали:

– К чему это?!

– Мы не сидеть сюда пришли!

– Это Путин должен сидеть!

Организатор не сдавался:

– Садитесь, садитесь!

Идея с сидячей забастовкой оказалась глупой. Толпа была плотной, и когда сотня людей уселась, другим садиться было уже некуда, в том числе и мне. Со своим ростом я и ног не мог согнуть.

Но организатор продолжал настойчиво призывать и, запутавшись в словах, неаккуратно сообщил:

– Люди, садитесь! Навальный и Удальцов уже сидят!..

Народ рассмеялся.

Время шло, на площадь никого не пускали. Солнце распаривало тяжёлый московский воздух, людям хотелось пить, но всю воду отняли. Мы ждали митинга, но выступать было некому, лидеры сидели перед цепью омона. Кто-то пытался убедить ментовское начальство убрать оцепление и пропустить людей, но всё тщетно.

Народное возмущение ширилось и уже начало шипеть, как карбид, который вот-вот разорвёт закрытую бутылку с водой…

– ПРО-ПУС-КАЙ! ПРО-ПУС-КАЙ! ПРО-ПУС-КАЙ!.. – началось нетерпеливое скандирование.

Поползли слухи, что будет прорыв.

«Наконец-то – подумал я. – сколько уже можно простаиваться?.. Пора что-то делать».

В начале колонны стояла одна очень приметная девушка. Маленькая, шустрая и боевая. Я не знаю, как её зовут, но буду звать «Валькирия», ровно настолько она была прекрасна в своём воинственном протесте. Валькирия повернулась к колонне и прошептала:

– Будем прорывать, передайте дальше.

Мы передали.

Ближе к первым рядам стали пробираться ребятки в чёрных масках, на вид лет пятнадцать, шестнадцать. У одного была пластиковая бутылка с каким-то веществом. Рядом стояла женщина и, посмотрев на парнишку, спросила:

– Ты чего делать-то собираешься?

– Революцию делать… – ответил мальчик, вертя крышку на бутылке.

Передо мной пролезла парочка анархистов. Мальчик в чёрной маске и светленькая девочка с платком на лице. Подростки. Держась за руки, они дерзко глядели на омон и ждали начала атаки. Девочка была мне по грудь, и я понял, что могу её раздавить, когда во время прорыва мне в спину упрутся сотни людей. Я осторожно обогнул парочку и пробрался вперёд, поближе к рослым мужикам.

И тут началось…

Задымили дымовухи, брошенные в омон…

Ребята с красно-чёрными флагами плотной колонной двинулись на чёрную цепь, скандируя:

– НАС–РАТЬ! – НАС–РАТЬ! – НАС–РАТЬ! – НАС–РАТЬ!..

Валькирия закричала:

– Вставайте плотнее, держитесь друг за друга! Идём на прорыв!

И мы двинулись, скандируя:

– ПРО–РЫ–ВАЙ! – ПРО–РЫ–ВАЙ! – ПРО–РЫ–ВАЙ! – ПРО–РЫ–ВАЙ!..

Меня охватила ярость, но необычная, это было странное раньше неизвестное чувство, ни с чем несравнимый кайф от ощущения чистой беспредельной свободы… Я ощутил себя вне системы, вне подчинения этому государству, моё мелкое слабое «я» слилось с огромным сильным «мы», и я забыл, что смертен, я просто рвался вперёд. Сознание отключилось, а из подсознания всплыли образы всех мифических и исторических сражений из прочитанных книг и виденных фильмов…

– Вперёд!.. Дави!.. Дави!.. В атаку!.. Дави!.. – орали мы и давили кому-то в спину, а кто-то давил мне.

Цепь омона прогибалась, но не рвалась. Протестующие давили так, что уже было сложно вдохнуть воздуха… Но вдруг впереди радостно закричали – цепь омона была прорвана.

Люди с криками «Ура!» хлынули в образовавшуюся брешь. Киборги быстро откатили назад и вновь сцепились. Но нам стало легче дышать, не было давки. Народ мог спокойно пройти на Болотную площадь, где уже появились палатки, одна или две, к удивлению и радости многих.

Но я уже не хотел ни на какую площадь, хотел к Кремлю… То, что буквально час назад я считал идиотизмом, невозможностью, стало казаться реальностью. Я мечтал окружить Кремль людьми и держать в осаде, чтобы не пустить туда Путина на эту преступную инаугурацию… Такие вот фантазии охватили меня.

После прорыва гнев протестующих никуда не пропал, хотелось драться. Такое со мной было, наверное, впервые. Никакого чувства самосохранения, никакого страха. Лишь азарт, движняк и маниакальное желание что-то делать. Мы смотрели на киборгов и чего-то ждали. Было видно, что в рядах омона суета, они перестраивались, готовились к атаке. Уже начался винтаж, винтили тех, кто после прорыва оказался в тылу сомкнувшейся цепи омона.

………………………………………………………

Рядом бродил дюжий мужик в чёрной маске. Он отгонял ментов одним видом.

Второй раз я увидел его уже по телевизору, он сидел за решёткой в зале суда… Это был Максим Лузянин (один из «Узников 6 мая).

………………………………………………………

Омон пошёл в атаку…

Киборги сжались в плотную стену и понеслись на протестующих, ударились о наши дырявые ряды и начали сгребать, как сгребают какой-нибудь мусор, грубо, жёстко, даже с каким-то весёлым куражом…

Рядом со мной упала пожилая женщина, на неё тут же наступили, кто-то споткнулся и тоже упал… Женщина обхватила голову, закрыла глаза и сжалась…

– Стойте!.. Здесь человек упал!.. Затопчете!.. – кричали мы омону, пытаясь поднять женщину.

Но киборгам было плевать, они давили и давили, сгребали людей, мы упёрлись руками друг в друга, чтобы женщину не затоптала откатывающаяся толпа… Орали на омон:

– …Да стойте же вы, уроды!..

– Задавите!..

– Ублюдки!

Женщина дрожала… её треснувшие очки валялись на асфальте…

– Стойте же!..

– Человека убьёте!..

Вдруг в головах у киборгов что-то переключилось, и они притормозили. Люди быстро подняли женщину и увели в тыл толпы.

И тут началось столкновение, фронт на фронт: обломки палок, резиновые дубинки, флаги, сбитые омоновские шлемы, железные ограждения, дым, крики… чёрти что…

Помню, появились какие-то люди в цветастых масках в духе Pussy Riot, по-моему, это были ЛГБТ. Вели они себя лихо, редко увидишь, как ребята в весёлых разноцветных масках лупят омоновцев древками от флагов.

А потом произошло всё то, с чего я начал: омон надвигался… цепь обрывалась на мне… закованный в броню гопарь чуть насмерть не забил дубиной того парня…

………………………………………………………

Поздняя ремарка.

Год спустя записана со слов повествователя его друзьями:

«Кто мог вообразить, что Режим использует силовиков как провокаторов, столкнёт их лбами с протестующими на мосту, устроит массовое избиение оппозиции, а потом продолжит его глобальной кампанией дискредитации в СМИ, и завершит это иезуитство показными судебными процессами… Вот на такое оказался способен наш чекист.

И как мы попались в эту ловушку? Мы ведь шли в неё смелым маршем… И она захлопнулась, когда цепь омона сомкнулась на нашем пути. Но тогда этот механизм был невидим и никто его не понимал».

…………………………………………………………

Протест продолжался и стал выплёскиваться за пределы Болотной площади.

Я пробрался сквозь толпу к сцене. Люди рассказывали, что полицейские сняли Удальцова прямо с подмостков, а Немцова сдёрнули с какой-то вышки, оттуда он что-то кричал протестующим.

И никто не знал, что делать теперь.

Меня изматывала духота и жажда. Я подошёл к реке, оттуда накатывал прохладный ветерок. Противоположная набережная была заполнена людьми, которых уже отрезал от нас омон. На малом Каменном мосту висела длинная растяжка «ПЕТЕРБУРГ ПРОТИВ ПУТИНА!». А в воде плавали сбитые головы киборгов – шлемы.

Недолго оппозиция противостояла омону. Люди выстраивали живые стены, чтобы киборги не продвинулись дальше, пытались отталкивать их или даже идти в наступление. Но когда самые бойкие оказались в автозаках, начался жёсткий разгон. Людей счищали с площади, как грязь.

Киборги бросались на людей стаями, клали пойманных на землю, обрабатывали палками и утаскивали в свою чёрную толпу, чтобы растерзать и сожрать, так казалось.

Я пробирался обратно к мосту, когда раздался страшный крик, возможно, самый страшный за всё время столкновения:

– Убили!.. Убили!.. Парня убили, скоты!.. – кричали люди.

– Человека убили, сволочи!.. Убийцы!

– ФА-ШИ-СТЫ! – ФА-ШИ-СТЫ! – ФА-ШИ-СТЫ! – началось скандирование.

В десяти метрах от меня люди столпились вокруг лежащего на асфальте тела. Рядом стояли омоновцы с тупыми недоумевающими лицами.

Кто-то из людей крикнул:

– Врача!..

Потом какой-то парень начал бегать по толпе и спрашивать, есть ли здесь врачи.

В тот момент, когда прозвучало «Убили!», вокруг на какое-то мгновение стало абсолютно тихо. Каждый омоновец, каждый протестующий моментально поняли, что произошло нечто серьёзное, необратимое… И виновны в этом все… Такое чувство возникает у детей, когда они, решив побросаться камнями, случайно пробивают кому-то голову и видят кровь, результат своей забавы… Никто не знал, что получится так, никто этого не хотел, и теперь всем страшно.

Но человек был жив. Омоновцы подняли его и отнесли к машине скорой помощи.

Разгон продолжался. Киборги делили безвольную толпу на части и порциями вытесняли с площади. Устав метаться, я сел недалеко от моста на траву лицом к реке, спиной к хаосу и попробовал отдохнуть. Но тут кто-то коснулся моего плеча и сказал:

– Вставай, они идут…

Я обернулся. Чёрный айсберг шёл на нас. Люди отступали к реке. Вставать не хотелось, из-за усталости. Пусть лучше думают, что сидячая забастовка продолжается…

Но подняться пришлось, колени омоновцев уже упирались в затылок.

Киборги прижали нас к реке и давили к мосту, в унисон повторяя грозное:

– РАЗ!.. РАЗ!.. РАЗ!.. РАЗ!..

На каждое «раз» они делали шаг и толкали нас дубинами. Люди упирались, бодались с айсбергом, но чёрная стихия была уверенной и злой.

Когда омон загнал нас на узкую лестницу, у нашей группки появилось преимущество, мы оказались выше противника, давили сверху, и айсберг замер. Но кроме физической силы у омона было ещё кое-что.

– Электрошокеры!.. – закричал парень, стоящий передо мной.

И раздался треск…

Кого-то тряхануло…

Мы отшатнулись и отступили. На мосту был создан живой коридор из солдат и полицейских, по нему нас плавно доставляли на другую сторону канала.

Меня ободрило только одно – на новой стороне был продуктовый магазин. Я купил воды и утопил жажду. Потом пошёл по набережной сквозь скопившуюся толпу. Машина телеканала «Россия» стояла брошенная, куча мусора лежала на капоте, летали мухи. Ходили слухи, что машину НТВ чуть не перевернули в реку. В грязной воде им самое место.

На другой стороне омон выжимал с Болотной последние крохи протеста. Киборги шли бронированным строем, а позади для пущего страху ехал автозак с включенной мигалкой.

На телефон мне стали лететь СМС от знакомых. «Жив ли ты?» – спрашивали. «Вернёшься когда?», «Где будешь ночевать?».

Возвращаться я не спешил, ждал москвичей, верил, что после такого подлого удара люди поймут всё, и выйдут на улицы…

Съев Болотную, киборги принялись за набережную, выстроились поперёк неё и начали откусывать метр за метром:

– АМ!.. АМ!.. АМ!.. – то есть: – РАЗ!.. РАЗ!.. РАЗ!..

Кто-то из наших ещё пытался сопротивляться:

– Позор!!! – кричали омону.

– Домой идите!.. а лучше на Кремль!

Скандировали:

– ФА-ШИ-СТЫ! – ФА-ШИ-СТЫ! – ФА-ШИ-СТЫ!..

Одна пожилая женщина даже заплакала, подошла к омону в упор и говорит:

– За что вы бьёте людей?!.. У вас есть Матери! У вас есть сёстры!.. Как вам не стыдно?!.. Позор вам, позор!!!

И тут я увидел нечто противоестественное. Меня привлекло лицо одного омоновца, толстяка. За мутным стеклом шлема он еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Его лицо подёргивалось, губы поджимались, а глаза бежали прочь от плачущей женщины. Что он чувствовал в тот момент? Он ведь страдал… Конечно, может быть просто жрать хотел. Помните ту повесть Зощенко «О чём поёт соловей»? В конце герой отвечает: «Жрать хочет, от того и поёт». Но я думаю, что омоновец плакал не от этого.

Киборгам надоело слушать причитания толпы, и они сорвались с цепи, весело работая палками. Мне и многим другим удалось убежать в переулок.

Но и в переулке, в жилом секторе, омон не хотел отпускать нас одних. Навязчиво брёл следом, как сумасшедший с бритвою в руке. Я с чего-то взял, что мне удастся вернуться на набережную и, развернувшись, пошёл обратно. Но получил от омоновца дубиной в бок с открыткой «Куда, б#я?!..».

Среди киборгов ходил один очень важный, командир, наверное.

Играя дурака, я подошёл к нему и спросил:

– Извините, а почему вы нас прогоняете? Что плохого, если мы просто здесь где-нибудь посидим… погуляем…

– Вот мы сейчас проверим площадь и впустим вас, а то вдруг там кто-нибудь бомбу какую спрятал…

– Но простите, ведь мы уже, по-моему, не на площади. Мы на другой стороне реки и даже не около реки, а в жилом районе. Какие же тут бомбы? А на площади вообще ни одного человека. Кого взрывать?

– Молодой человек, я не уполномочен отвечать, но от себя скажу вам, что безопасность – превыше всего.

– То есть, это вот всё – забота о нашей безопасности? – спросил я с иронией.

– Конечно! – бодренько ответил командир с ответной иронией и мелкой издёвкой.

Какая основательность чувствовалась во всём, что делали киборги, они хотели рассеять нас до атомов, сделать так, чтобы даже парами оппозиционеры не ходили по Москве.

Омон не отстал и после переулка, и даже шёл не на расстоянии, а рядом. В какой-то момент я оказался позади омона, был в метре от их спин. Но меня быстро заметили.

– Так, а ты кто?! – спросил один.

– Ну… я…

– Народ?! Вот и пошёл к народу! – рыкнул киборг и толкнул меня вперёд.

Если бы ещё кто-нибудь мог слышать, с каким презрением и гадливостью он произнёс это слово – «Народ»…

Темнело, в город вползала долгая ночь. И мне казалось, что целая эпоха лежала между рассветом и закатом этого бешеного дня, который в самом начале хоть и обещал быть трудным, но не жестоким.

…………………………………………………

Проснулся раньше будильника. Шестое мая наступило и мне не терпелось попасть в Москву. «Какая-то в державе Датской гниль». Это про нас. Прогнило всё до основ, дальше только хуже.

Бросил в рюкзак бутылку воды, схему метро и отправился на вокзал.

До Москвы долетел без пробок и сошёл у ближайшего метро. До марша времени было много. Решил съездить в центр.

На Красную площадь меня не пустили, была оцеплена.

– Репетиция парада, – сказал полицейский.

Но казалось, что оцеплено было и всё Садовое кольцо. Москва будто ждала вторжения. Отряды солдат на улицах, автобусы с омоном. Вдоль дорог уралы, камазы, автозаки (вот бы эта техника поучаствовала в параде 9 мая!).

– Повышенные меры безопасности связаны с репетицией парада и другими мероприятиями ко дню Победы, – объясняли люди в погонах.

Но к вечеру стало ясно, зачем собрали столько омона.

………………………………………………………………………

Стемнело, зажглись фонари. Протестующих осталось мало, мы отступали, но всё ещё отказывались расходиться. Говорили:

– Мы не уйдём, будем как муравьи здесь, а завтра снова соберёмся…

– Многие сейчас идут к отделению, куда увезли Удальцова с Навальным, и нам туда надо.

– Где-то недалеко есть ещё протестующие, идём к ним на соединение!

И неожиданно, наше отступление превратилось в марш.

– РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА!..

Киборги поняли, что спровоцировали несанкционированное шествие и засуетились, срочно перестраивали отряды и готовились броситься в погоню. Но протестный поток уже вышел из-под их контроля, двигался по улице и выплёскивал энергию бунта:

– РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ!..

Жители окрестных домов вышли на балконы. У некоторых в руках были белые шарфы и ленты. А мы кричали:

– ВСЕ–НА–УЛИЦЫ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ!..

Мы хлынули в узкий коридор неизвестной мне улицы и увидели в метрах ста от себя толпу людей с флагами Солидарности и Левого фронта, человек пятьсот. Они пытались перекрыть движение транспорта и схлестнулись с омоном. В толпе под красным флагом бесилась Валькирия. (Видел бы её Делакруа…)

Мы рванули к ним на соединение, а они к нам. И весёлое азартное скандирование поднималось над Москвой:

– РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ!..

Но тут мы увидели киборгов, несущихся нам наперерез по переулку с целью не дать союзникам объединиться.

Мы закричали идущей к нам толпе:

– Скорее!.. Сюда!.. Бегом!.. Там омон идёт!.. Бегом!..

Протестующие бросились к нам, соединение удалось.

И вместе стремительным потоком мы двинулись по улицам:

– РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА!..

Омон преследовал. Мы вышли на улицу с транспортным движением и двинулись прямо по проезжей части.

– Уйдите с дороги! – приказывали полицейские.

– Мы пойдем, где захотим!.. – отвечали люди.

Киборги, примчавшиеся вслед за нами, выстроились поперёк улицы, чтобы отрезать нам путь обратно. Омоновцы упарились в своей броне. Некоторые снимали шлемы и вытирали густой пот с красных голов. Казалось, что омон выдохся, даже бегать не может. Но кто-то сказал им «ФАС!», и они бросились на нас озверело. Лупили и крутили всех подряд. Белая лента на одежде была, как красная тряпка.

Мы метнулись вниз по улице, киборги преследовали, и некуда было спрятаться. Когда растянувшаяся на сотни метров атака ослабла, нас осталось человек пятьдесят. Крохотный обмылок Марша Миллионов.

Мы добрели до метро Третьяковская, это было единственное направление свободное от омона. Но там поджидала прорва полицейских. Крутить не стали (наверное, автозаки закончились), загоняли в метро.

Ехать мне было некуда, и я вошёл в оказавшийся рядом Макдональдс, чтобы поправить силы. На улице ещё шумели, о чём-то кричали, пытались куда-то прорваться с флагами…

Когда я вышел из кафе, мне резанула слух тишина. Ничего не происходило. Протест исчез. Четыре омоновца, сняв шлемы, стояли с каким-то байкером и обсуждали достоинства его мотоцикла.

Бунт не дожил до полуночи. Ехать домой уже не хотелось, пришлось искать ночлег. Был у меня один приятель в Москве, студент Лёха, жил в общаге. Я набрал его и рассказал о своих приключениях. Он согласился меня приютить, но спросил:

– У тебя студенческий с собой есть? Фотка твоя нужна. А то попасть в общагу будет проблематично.

– Всё есть.

– Ок, тогда добирайся до станции #####, общага у меня там рядом. Как приедешь, позвони, встречу.

Я мог уехать с Третьяковской, но решил пройти до Красной площади, посмотреть, есть ли там протестная активность.

По Ордынке добрёл до моста. Стоя над рекой, я смотрел на колючий Кремль, сияющий на чёрном фоне. Из подмосковных далей донёсся гром, за Кремлём сверкнуло.

И вдруг мне представилось, что на каждом зубце красной стены висит прихлебатель режима, и Кремль горит, полыхает, трещит, а вокруг танцует Народ и кричит, празднует победу…Я улыбнулся этой страшной мечте и побрёл дальше. Ещё прошлым днём такие образы не могли родиться в моей голове, но теперь они пришли. Шестого мая Режим заложил камень своего эшафота.

Никакого протеста около Кремля не было. Наоборот. У Васильевского спуска стоял лимузин, нарядные люди гуляли свадьбу…

Захотелось пройтись по Красной площади, пронести противные Режиму чувства рядом с красной стеной, но площадь охраняли менты, и окружали железные ограждения.

Я стоял и думал о брусчатке. Девятого мая по ней пройдут солдаты и техника, а по небу пронесутся самолёты. И это будет праздник победы, но Великая отечественная тут ни при чём, кому она нужна. Путин будет праздновать победу свою. Над всеми нами. Поэтому инаугурацию и не стали проводить после майских праздников. Стерху захотелось, чтобы праздники шли друг за другом пулемётной очередью.

Станция «Площадь революции» была закрыта, когда я нашёл её. Появилась беспокойная мысль, что метро уже не работает. А на такси денег нет.

Посмотрел в карту. В окрестностях было ещё несколько станций. Пошёл к Лубянке.

Вход в метро был открыт.

Поезд нёс меня к станции #####, когда на город обрушился ливень, чтобы выбить жар из раскалённого московского камня. Но ледяная вода не могла проникнуть в сердце и голову, и я продолжал ненавидеть Режим и думал о следующем дне.

Выйдя из метро, я набрал Лёху, он сказал мне ждать у входа на территорию общежитий, и объяснил, как добраться.

У ворот территории стоял запертый на ночь книжный магазинчик, место тёмное, неосвещаемое фонарями. Я замер в тени и ждал. Студенты, съёжившись от холодного дождя, пробегали мимо, бездомная собака, заметив меня, села у ног и смотрела уставшими глазами. Городские жители разбегались по щелям, чтобы выспаться в сухости и снова выползти на солнце.

Минут через десять появился Лёха.

– Слушай, ты, наверное, есть хочешь, – сказал он, оглядев меня, – в общаге у меня почти ничего нет, пойдём до магаза дойдём.

– Пойдём, возьмём какого-нибудь доширака… – согласился я, зверски хотел жрать.

Когда закупились, Лёха взял у меня студенческий и вырвал оттуда фотографию.

– Так-то нам в общаге у себя никого оставлять нельзя, за это выгнать могут…– сказал он.
– Но тебя я проведу. У меня есть второй пропуск. Мы сейчас твою фотку туда воткнём, и ты, когда мимо охранника проходить будешь, просто покажи ему быстренько открытый пропуск, будто ты уже давно здесь живёшь, и всё будет в порядке, надеюсь…

И мы пошли к пункту пропуска (оказалось, что ворота около книжного магазинчика, это ещё далеко не вход на территорию).

– Иди за мной и делай вид, что мы вообще незнакомы, – сказал Лёха перед входом в здание.

Он прошёл через турникет и мельком показал охраннику пропуск. Я повторил…

Удалось. Охранник ничего не просёк. Мы поспешили к зданию общежития.

– Получилось! – сказал я.

– Ещё пока не всё, в общаге ещё один пропускной пункт есть.

– Чёрт…

Входим в общагу. Делаем тоже самое: Лёха впереди, я следом, мельком показываем пропуски…

И снова получилось! Ночью у меня будет крыша над головой.

Лёха жил на девятом этаже. Его соседи разъехались на выходные по домам, и две из трёх коек были свободны.

Я поел, принял душ и стал заносить записи об увиденном за день в дневник. И вдруг в комнату заходит какой-то парень, явно старше нас с Лёхой. Это был сосед из комнаты рядом.

– Ты наш новый жилец? – спрашивает он.

– На одну ночку, – говорю я.

Он сел на соседнюю койку и уставился на меня.

– Ты это тот, который революционер?

– Ага, – ответил я не без иронии.

– Я смотрю, Путин так жёстко отреагировал, да? – спросил он.

– Да, разогнал согласованную акцию…

– А тебя конкретно, что не устраивает-то во власти?

После Болотного избиения такой вопрос мог только разозлить. Я тихо, но сквозь зубы проговорил:
–Не устраивает, что моих знакомых вызывают в Центр «Э»… Не устраивает, что социальные сети мониторят, что в моём универе существуют списки неблагонадёжных студентов, которые протестуют против Путина… Не устраивают дела с наукой и образованием в стране… с культурой. Не устаивает авторитарный режим. Не устраивает, что в провинции любой гопник, отслужив в армии, может пойти работать в ментовку, получить пистолет и творить что хочет… Не устаивает несменяемость власти… Олигархат… Отсутствие нормальных выборов… Вечная пропаганда… Вот против всего этого я и протестую.

Сосед посидел ещё чуть-чуть, помолчал, и ушёл к себе.

…………………………………………………………………

Лежу и делаю короткие записи в дневнике. Всё случившееся не описываю, только конспектирую воспоминания. А в красках опишу уже дома.

Время позднее. Накатывает депресняк…

Я встаю, подхожу к открытому окну. Хочу посмотреть на ночную Москву, но в этом районе вид из окна тосклив. Ползают и шумят поезда, огнями фар блестит шоссе, торчат серые здания, в окнах местами горит свет. Провинциальный райончик Москвы.

Я смотрю вниз… Темно и высоко. «Девятый этаж» – отличное название для какой-нибудь экзистенциальной трагедии с суицидальным исходом… «Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства будет снят?» – вспоминается Гамлет. У нас в России всё по тем же гамлетовским пунктам: «ложное величие правителей, невежество вельмож, всеобщее притворство, невозможность излить себя, призрачность заслуг в глазах ничтожеств…»

Нужно ложиться спать, а завтра…

«Что будет завтра?» – спрашиваю тёмную пустоту за окном.

– Завтра будет революция, – отвечаю сам себе неслышно, и иду на койку.

7 мая 2012 г.

Непротивление

Меня бросили в автозак и, лязгнув железом, захлопнули дверь. Окружающий мир обтянулся решёткой…

За минуту до этого я услышал, как у одного киборга в рации прозвучало:

– Бери его!

– Кого? Вот этого? – уточнил киборг.

– Да, вот этого. Бери его!

И сзади два омоновца вцепились мне в руки. Потащили в клетку.

……………………………………………………………………

Странно. Я уже шёл в сторону вокзала, мыслями был дома. Но неподвластные силы развернули меня и понесли к Чистым прудам…

Вчера было проще, сегодня всё отяжелело. Прошлый день был в чём-то авантюрным, и во многом эпическим, а день сегодняшний – только психологический.

………………………………………………………………

Утро 7 мая было солнечным и будто бы радостным. Комната смотрела на восток, и солнце дышало так жарко, что Лёха распахнул створы рамы и завесил нераскрываемые части окна покрывалом. Шёл десятый час, я торопливо позавтракал и отправился на акцию «Белый город», намеченную на одиннадцать.

На пороге комнаты Лёха сказал мне:

– Ну ты давай там особо не горячись уж, голову не теряй.

Произнёс он это с затаённым страхом, глядя на меня как на человека, который может схватить неприятностей.

– Само собой, – ответил я и ушёл.

Направился к метро. Хотелось как можно быстрее попасть в центр, найти своих и вместе что-то предпринять, не допустить этой инаугурации.

Доехал до ближайшей к Кремлю станции (название не помню), поднимаюсь на поверхность и вижу, что выход в город перекрыт полицейскими.

Подхожу к одному и спрашиваю:

– Почему пройти нельзя?

– Праздник, – отвечает он.

– Какой праздник?.. Чей? – засмеялся я.

А он смотрит на меня злобно так, с обидой, и говорит:

– Мероприятия связанные с праздниками в городе Москва. Теперь вам всё ясно, молодой человек?

– Очень даже ясно, – ответил я.

Возвращаюсь на платформу, смотрю в карту. Рядом станция Кропоткинская.

«Там будут анархисты, – подумал я, – выйду на Кропоткинской и пойду с ними».

Сажусь в поезд, еду, и вдруг из динамика сообщают:

– Станция Кропоткинская закрыта.

Не останавливаясь, поезд пронёсся мимо неё.

– Да как же мне в город попасть?.. – бормочу.

Снова лезу в карту, решаю добраться до Пушкинской.

Приезжаю, станция открыта. Бегу в город, ожидаю увидеть толпу, армию разгневанных людей с белыми лентами. А там человек пятьдесят в районе Пушкинской площади… Ментов раз в пять больше. Грузовики с омоном, автозаки вдоль дорог.

Уже шёл двенадцатый час. Мчусь по Тверской в сторону Кремля. Местами у дороги стоят протестующие, но их так мало, что и невидно в потоке обычных прохожих. Ошмётки разговоров задевают мой слух: «каждый подход к Кремлю перекрыт… кто-то пытался прорваться… кого-то скрутили… избили… людей слишком мало…»

Наша революция уходила в небытие. Люди, вышедшие вчера на марш, сегодня просто сидели дома. Хотелось крикнуть Москве: «Вставай, старая дура! Сегодня мы можем сломать Режим, сегодня мы можем начать Новую историю!». Но Москва не вставала, сидела с оловянными глазами и смотрела телевизор, прямой эфир из кремлёвского зала, где вот-вот свершится очередное преступление. Проклятый город! Я ненавидел его.

Огромный, душный, шумный он давил мне на грудь. Вспомнился Бродский, он словно в голову мне постучал, а я открыл: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в провинции у моря…» Но в провинции мне что-то не сидится… «И от Цезаря далёко, и от вьюги. Лебезить не нужно, трусить, торопиться. Говоришь, что все наместники – ворюги? Но ворюга мне милей, чем кровопийца».

Я решил пробраться по переулкам к дороге, по которой Путин поедет в Кремль. Надеялся, что хоть там кто-нибудь собрался.

Шёл и злился, у меня было желание бросить в кортеж стеклянную бутылку, или вскочить на крышу машины и сбить ногой мигалку. Очень не хотелось, чтобы он въехал в Кремль с хорошим настроением… Правда, думаю, с хорошим он и не въехал.

В небе уже висел вертолёт, с которого канал «Россия 24» вёл прямую трансляцию въезда Путина в Кремль. В тот день ни один камень и ни один коктейль Молотова не был брошен в чёрный кортеж, и никто не встал на пути, но вся страна в прямом эфире видела, как «избранный» президент едет к Кремлю по вымершему безлюдному центру Москвы, где каждая улочка перекрыта омоном. И где нет ни только протестующих, но и приветствующих. Никто не пришёл кричать «Ура!» своему президенту, никто.

Из переулка в переулок натыкаясь на омоновские заставы, я осознал, что к главной дороге мне не подобраться. Я оказался в тупике, в прямом смысле. Стоял перед блокпостом и вслушивался в тишину, ждал звуков сопротивления: взрыва, выстрела, скандирования, чего угодно, что поколебало бы этот больной порядок. Но городом владела тишина.

Рядом со мной стояло ещё несколько одиноких протестующих. Я разговорился с одним, его зовут Володя, молодой московский юрист. Вчера после прорыва он оказался за сомкнувшейся цепью омона, его скрутили и сунули вавтозак. Из отделения отпустили уже вечером, но обязали явиться в суд. И в момент нашей встречи у Володи оставалось часа два до заседания.

Володю беспокоила судьба одного парня, который оказался с ним в автозаке:

– Он был инвалидом второй группы, а его скрутили. Ему плохо стало, задыхаться начал… Мы его на скамейку положили, место для него освободили. Просили, чтобы скорую вызвали, а менты вообще ничего не делали, ничего… Я достал мобильник и всё заснял, может сегодня на суде покажу.

Володя показал мне запись:

Посреди автозака в окружении задержанных лежит на лавке парень и с хрипотой в голосе тянется рукой к полицейскому (это была женщина!) и просит о помощи, просит позвать врача… Но женщина стоит, держа руки за спиной, и равнодушно говорит:

– Ни чем не могу помочь.

А парень всё хрипит, хрипит… А женщина спокойно повторяет:

– Ни чем не могу помочь. Ни чем не могу помочь… (вот с её бы сыном так!)

– Не знаю, что теперь с ним, – подытожил Володя.

Пока мы с Володей разговаривали, мимо нас пронеслось мотоциклетное сопровождение Путина, возвращавшееся в гараж. Это значило, что Стерх уже находился в Кремле и прижимал грязную лапу к конституции.

Время перевалило за двенадцать. Менты разблокировали переулок, и я добрался до Кремля. Там не было ни звука протеста. Всего шесть человек с белыми лентами стояли у дороги и смотрели на кремлевские ворота, откуда вылетали чёрные иномарки, из чьих окон фронтом торчали гранитные рожи охранников, готовых, казалось, одними глазами застрелить любого, кто угрожает державной ж#пе, сидящей в глубине салона.

Я снова отправился на Тверскую. Хотел найти своих, но встретил «Наших».

Я шёл сквозь стаи нашистских обезьян и ловил на себе взгляды, нашисты косились на мою белую ленту, она хорошо видна на черной ветровке. Я шёл и поверить не мог, что и сам когда-то был среди них, таскал на себе запутинскую символику, ездил на акции…

Меня везли из провинции «бесплатно Москву посмотреть», обещали концерты, селили в гостиницах, выдавали сухие пайки. Моё назначение было исключительно физическим, мной занимали место на площади, рисовали картинку народной любви к Путину, картинку социального согласия и поддержки курса президента…

Я ушёл из этой секты. Но похмелье после долгого употребления низкокачественной идеологии было тяжёлым. Вылечить его удалось только повышением дозы образования, неприятными пилюлями знаний и холодным душем здравомыслия.

Прошло пять лет, и вот я здесь с белой лентой…

Я шагал по Тверской и не мог встретить своих. Голова и ноги болели, я остановился, посмотрел по сторонам, ощутил одиночество и брошенность и захотел домой.

На той стороне улицы был книжный магазин. Решил пойти и купить что-нибудь на память.

Я гулял по магазину и смотрел на стеллажи. Искал что-то особенное, что подходило бы к моим впечатлениям от произошедшего в Москве. И на глаза попалась книга «Молот ведьм»…

Купил.

После книжного я пошёл в сторону метро, чтобы доехать до вокзала и отправиться домой. Но что-то в этой вселенной решило, что уезжать домой рано.

Мне на встречу шла пара, мужчина и девушка.

Мужчина увидел на мне белую ленту и спросил:

– А что там уже всё закончилось?

– Где?

– Так на Пушкинской же сейчас протесты были.

– Да?.. я не знал… хожу тут, ищу… никого нет…

– Странно, говорят, что сейчас были беспорядки на Пушкинской. Мы туда идём.

Я развернулся и пошёл с ними.

Познакомились. Мужчина оказался писателем, а девушка, его жена – журналистка одной из столичных газет.

Когда пришли на Пушкинскую, там уже никого не было. Только киборги торопливо загружались в грузовики, и куда-то экстренно транспортировались.

К нам подошёл человек и сказал, что протестующие собираются на Чистых прудах, там будет акция гражданского неповиновения.

Мы рванули туда.

………………………………………………………………

Я оказался в клетке.

…………………………………………………………………

Со мной в автозаке сидели:

Студент-юрист с бумажной маской Гая Фокса, петербуржец, который громко разговаривал по телефону, мальчик-фотограф в медицинской маске (был простужен и часто кашлял), коротко стриженная девушка с пластиковой маской Гая Фокса, и ещё три человека вполне безобидных на вид.

– Смотрю, самых экстремистов забрали… – пошутил я. Народ посмеялся и снова загрустил.

Петербуржец разговаривал то телефону с человеком, отвечавшим за автобус, который был нанят для поездки в Москву и обратно:

– …Не знаю, не знаю… может кого-то ещё из наших задержали… Ну, ну, я просто… я вам рассказываю, я просто сидел, я даже не был в этой толпе… ничего не кричал… меня просто скрутили и всё… Я не знаю, когда меня освободят…

Автозак дёрнулся и пополз по бульвару. Следом тяжёлой шумной цепью ползли другие клетки. Так конвейером с Чистых прудов вывозили несогласных.

Автозаки свернули к памятнику Грибоедову и выстроились в огромный серый квадрат, образовав лабиринт, куда закованные в броню киборги затаскивали людей.

Раздался голос старика, его волокли по коридорам лабиринта:

– С людьми так нельзя! Это неправильно!… Как вы можете!…

Старика треснули дубиной по спине, чтобы не орал и грубо запихали к нам в автозак.

Старик упал на лавку.

– Вот, вот… с дедом справились!.. Молодые со мной справились!..

И вдруг он замолчал, схватился за сердце и начал задыхаться…

– Человеку плохо! Скорою! – закричали мы.

Коротко стриженная девушка тут же отложила маску Гая и подскочила к Старику, что-то спросила, уложила на лавку. Вынула из сумочки таблетки и обратилась к нам:

– Вода у кого-нибудь есть?

Я достал из рюкзака бутылку, купленную ещё вчера около Болотной. Старик запил таблетку.

Примчались киборги, увидели лежащего Старика и перепугались.

– Да выведите его на улицу! – кричали мы.

– Скорую вызовите!..

Один омоновец тут же передал по рации:

– Срочно машину скорой помощи сюда…

Старика вывели. У него начала неметь рука, и вместе с ней вся сторона тела…

Я смотрел сквозь решётку на каменного Грибоедова. Казалось, ему жарко от солнца, и он в поту, и устал от криков и ругани. У его ног дрались протестующие с омоном. И Грибоедов знал, что нам не выстоять.

…………………………………………………………………

Когда я с Писателем и Журналисткой пришёл на Чистопрудный бульвар, туда уже сползлись караваны автозаков. Киборги готовились к бою.

Оппозиция собиралась у фонтана. По дороге туда нам встретился огромный омоновец, рост – метра два, плечи – метра полтора. Он хищно глазел на горстку людей собравшихся у памятника Аббаю и деловито натягивал чёрную маску…

– Палач перед казнью обязан скрыть лицо, – пошутил Писатель, но было не смешно.

С каждой минутой поток протестующих рос, и уже мало места оставалось вокруг пруда. И на мгновение из пустоты небытия вернулась вера, что сейчас и здесь протест соберётся в кулак и ударит.

Но кулака не получалось. А киборги уже пошли в атаку.

– Покиньте территорию! Ваша акция незаконна! Покиньте!

Омон встал в длинную цепь поперёк бульвара и стал сгребать людей к Грибоедову. Сопротивляться не получалось, попытки толкаться, упираться, убеждать, кричать подавлялись автоматически, человек волоком отправлялся в клетку.

– ПО¬–ЗОР! – ПО¬–ЗОР! – ПО¬–ЗОР!..

– ФА–ШИ–СТЫ! – ФА–ШИ–СТЫ! – ФА–ШИ–СТЫ!.. – приподнималось беспомощное скандирование.

Я не делал ничего, впал в анабиоз апатии. Сидел на скамейке и наблюдал. Писатель и Журналистка давно потерялись из виду.

Киборгам дали сигнал не церемониться и брать всех подряд. Мимо меня провели какого-то парнишку, который клялся, что просто шёл и вообще не знает, что здесь происходит.

В какой-то момент мне надоело сидеть, и я неторопливо побрёл в сторону Грибоедова, фотографируя на мобильник происходящее.

И вдруг услышал, как у одного из киборгов в рации прозвучало:

– Бери его!

– Кого? Вот этого? – уточнил киборг.

– Да, вот этого… Бери его!

Сзади два омоновца вцепились мне в руки. Мобильник выпал, ударился об асфальт и разлетелся на три части…

Меня потащили…

– Мобильник!.. Дайте мобильник поднять!.. – кричал я.

Но киборги плевать хотели на то, что я там кричу, и чуть ли ни волокли меня по земле…

– Да мобильник-то дайте поднять, мужики, блин!.. Как я без мобильника-то буду… Ну вы чё!..

Несколько протестующих увидели, как меня тащат и закричали на омон:

– Позор!.. Позор!..

– Позор!..

Меня припёрли лицом к автозаку, развели в стороны руки и ноги и начали обыскивать. Потом стали шарить в рюкзаке. Разглядывали «Молот ведьм», соображали, не экстремистская ли это литература.

Вдруг появился ещё один киборг и протянул мне части разлетевшегося мобильника. Телефон не разбился, просто отлетела крышка и аккумулятор.

– Спасибо вам большое, – сказал я омоновцу.

Он посмотрел на меня удивлённо и о чём-то задумался.

– Да не за что… – почти улыбнувшись, ответил он человеческим голосом и побежал ловить оставшихся протестующих.

Меня засунули в автозак и захлопнули решётку.

………………………………………………………………

Лабиринт, возведённый из автозаков, ширился и, наверное, даже Грибоедов со своего постамента не мог сосчитать всех поворотов и извилин запутанного коридора.

К нам в автозак вошёл мент, пересчитал поголовье задержанных и сказал деловито:

– Сейчас в другой автобус пересаживать будем, а то вас тут мало, машину освободить надо.

Мы осторожно выехали из лабиринта, куда-то свернули и остановились.

– Готовьтесь на выход, – объявил тот же мент.

Киборги образовали живой коридор от нашего автозака до другого и начали переселять нас по одному.

В новой перевозке уже сидела толпа народу: студенты вузов, активисты оппозиционных движений, один аспирант филолог, правозащитник и ещё кто-то.

Один парень громко жаловался:

– Да я вообще не должен здесь находиться, я… я не участвовал в этих митингах, я здесь просто с друзьями встречался… я.. я.. да я вообще за Путина голосовал!..

Народ рассмеялся и захлопал в ладоши.

– Что смешного? – возмутился парень. – Альтернативы Путину всё равно нет! Меня, в принципе, всё устраивает в этой стране.

Народ рассмеялся опять. А какой-то мужчина обратился к парню:

– Вот смотри, тебя скрутили ни за что, при этом ты вообще не оппозиционер. Тебя без всяких объяснений засунули в клетку, держат здесь против воли, собираются куда-то везти, а ты сидишь и говоришь, что тебя всё устраивает…Ты либо слеп, либо, увы, хронический раб…

Парень ничего не ответил, уставился в пол и стыдливо молчал.

Автозак тронулся и пополз по Москве.

Ехали медленно, целый час, наверное. Автозак въехал на территорию какого-то полицейского отделения, и железные ворота закрылись. В душной жестяной банке, нагреваемой солнцем, мы ждали, когда нас оформят. А что будет после? – никто не знал.

– Посмотри на них, – кивнул аспирант на омоновцев, стерегущих нас по ту сторону решётки, – они даже не разговаривают друг с другом, вообще не общаются… Мы разговариваем, пытаемся как-то отвлечься, а они… как роботы.

– Они и есть роботы, – ответил я, –глаза оловянные, лица фанерные…

– От усталости, наверное,– сказала женщина, сидящая рядом со мной. – Со вчерашнего дня вся Москва в оцеплении.

– От усталости?!.. как же! – возмутился какой-то парень в противоположенном углу клетки. – Сколько они вчера на Болотной скрутили? Тысячи две? А сколько сегодня? Ещё две тысячи? Такие не устают.

– Устанут, поймут, что бесполезно, – сказала женщина, – люди же всё равно будут выходить на улицы, я думаю, сейчас протест будет только нарастать.

– Ничего не будет, – произнёс я тихо, и даже не знаю, слышал ли меня кто-нибудь, – вчера на Болотной десятки тысяч были, а сегодня почти никто не вышел…

Сидели в автозаке часа два, ждали своей очереди, в здании оформляли другую, раннюю партию протестующих.

Потом пришли менты и забрали у нас паспорта. И вскоре стали заводить по одному в здание.

Чувствуя, что скоро поведут и меня, я достал мобильник и, включив на нём диктофон, сунул в карман.

Мент выкрикнул мою фамилию, я надел ветровку, взял рюкзак и вышел. На улице какой-то мужик в штатском усердно фиксировал моё лицо на видеокамеру.

В здании я попросился в туалет. Двое ментов меня сопроводили. Один сразу встал напротив окна, чтобы я не выскочил, другой прикрывал выход.

Когда я вышел из кабинки, они курили около умывальника и стали задавать мне всякие вопросы.

Разговор незаметно записался на диктофон мобильника.

РАСШИФРОВКА АУДИОЗАПИСИ,

сделанной в туалете районного ОВД Москвы 07.05.12:

« – Сколько за один выход на площадь вам платят? (спрашивает Молодой мент)

– Что? (я не расслышал)

– Сколько, говорю, за один выход вам платят?

– Нисколько… Вы издеваетесь, что ли? Я приехал вообще из другого города, правда, соседнего.

– Ну да… не платят вам… А чё приехал тогда?

– Я приехал участвовать.

– В чём участвовать? (с наездом спрашивает другой мент, Пухлый)

– Во вчерашнем митинге.

– Зачем?

– Выразить свою гражданскую позицию, свой протест.

– Из другого города приехал, блин, а ещё говорит ему никто не платил. (менты смеются)

– Никто мне ничего не платил…

– Ладно, не пи#ди,б#я…

– Испокон веков платят всем за митинги, а тебе не платят. (говорит Молодой)

(открывается дверь, входит третий мент, Главный)

– Фига се, у вас тут чё? Курилка что ли?

(все молчат)

– Вам объяснили, за что вас доставили? (спрашивает меня Главный)

– Нет.

– Значит, довожу до вашего сведения. Вы сюда доставлены для проверки по… по, скажем, нашим базам данных для установления личности на причастность к вчерашним, скажем, правонарушениям на Болотной площади. С вас возьмут объяснение… В объяснении напишут то, что если вы не были там, на митинге, то вы пишете, что на митинге не участвовал и всё. То есть, по поводу вас отклонений нет. (я мало понял из сказанного им)

– То есть меня задержали для того, чтобы тупо узнать, был я среди вчерашних задержанных или нет?

– Нет, не задержанных вчерашних, а участвовал ты или нет.

– А в чём конкретно? В санкционированном митинге?

– НЕсанкционированном митинге. (поправляет меня Пухлый)

– Который (продолжает Главный) перешёл свою грань и уже стал несанкционированным, после того как началось шествие, когда превысил численность, заявленную организаторами. Митинг автоматически прекратился, как только превысилась численность.

(Вот, значит, как начальство им обосновало необходимость разгона…)

– А вот на Поклонной горе (говорю я) митинг за Путина никто не разогнал, когда численность превысилась на десятки тысяч. Почему, мужики?

(молчание)

– Честно? А кто может это знать? (говорит Главный)

– У нас есть начальство, есть приказы. (говорит Пухлый)

– Ну вот, вы же видите, что это явная несправедливость… Если за власть митинг, его не разгоняют, если против, то разгоняют… Вы же понимаете, что в стране должны быть властью мы, граждане, а ни кто-то там, кто вам приказы эти отдаёт…

– А кого граждане могут предоставить нам в качестве кандидата? (спрашивает Главный)

– А за последние десять лет власть сделала всё, чтобы таких кандидатов не появилось вообще.

– Совершенно верно. И вот я реальной альтернативы этой власти не вижу…

– Ну, блин, плохо жить в стране, где вам не дают никакой альтернативы… »

Тут кто-то заглянул в туалет и поторопил нас, мы слишком заговорились, а рабочий день у ментов заканчивался, нужно было скорее оформлять задержанных и отправляться домой ужинать.

Мы вышли из туалета.

Меня привели на второй этаж в какой-то зал, вроде актового. Там уже находились люди из нашего автозака. Напротив, на сцене стояли столы, за которыми сидели менты в форме с погонами и вызывали нас по одному.

Вызвали и меня.

Сначала полицейский прогнал меня по стандартным вопросам: адрес, образование, род занятий, состою ли на учёте в наркологическом, психоневрологическом диспансере, привлекался ли по уголовной и т.д.Потом дело дошло до объяснительной.

– Шестого ноль пятого, где вы были? Вчера, то есть, – спросил он, перейдя к делу.

Я молчал. Не знал,как ответ отразится на мне. Думал.

– Ну там… У друзей, у кого-то были… там, где-то… – стал подсказывать полицейский.

И стало ясно, что ментам плевать, был я на Болотной или нет. На их лицах сидела усталость, они оформляли таких как я целый день и хотели домой. И я понял, что это не то место, где нужно говорить о своих убеждениях, потому что в этой ментовке ни у кого никаких убеждений нет.

– Ну был у друзей, да, – произнёс я.

– Адрес помните?

– Нет.

Он записал.

– Отношения к массовым беспорядком не имеете, да? – спросил он, сделав особый акцент на словечке «да?».

– Да, – произнёс я.

– Вот и хорошо, раз не имели отношения, – пробубнил он.

Потом быстренько набросал текст объяснительной и протянул мне на подпись. Я подписал и вышел из этого ОВД.

На улице стояли ребята из автозака. Всей толпой мы двинулись к станции метро, она была в паре километров, но мы так насиделись в автозаке, что хотели пройтись пешком.

Мы несли на себе белые ленты, маски Гая Фокса, оппозиционную символику. И наше движение вдоль проспекта вполне можно было считать несанкционированным шествием, но это шествие власти Москвы нам простили.

Солнце лежало на горизонте, когда мы дошли до метро. Я больше не мог оставаться в Москве, слишком вымотался. Отправился на вокзал, взял билет и через час сел в автобус.

………………………………………………………………

Темно, автобус мчится по страшному владимирскому тракту, по которому гнали когда-то каторжников в Сибирь. Я освещаю мобильником страницу дневника и делаю короткую запись:

«За эти два дня я понял одно – я ничтожество. И таких ничтожеств на Болотной было тысяч сто…

Я так устал, я так хочу жрать…»

8 мая 2012г.

Тревожный звонок

Я сидел за ноутом и работал над расшифровкой записей, как вдруг зазвонил домашний телефон…

– Да? – взял я трубку.

– Это квартира [*****ых]? – прозвучал низкий хрипловатый мужской голос.

– Ну… да.

– А Вы должно быть [******]?..

– Нет, – сказал я, почуял что-то неладное, – а кто его спрашивает?..

– Это из полиции, отдел розыска…

– А зачем вам[******]понадобился?

– Ну раз звоню, значит понадобился!!! – заорал он, разозлившись.

Я бросил трубку.

Телефон ещё долго протяжно звонил, я не отвечал.

Письмо из застенков два года спустя

“Здравствуй, [******].

Снова май за окном. Скоро вторая годовщина. Я никогда не признаю себя виновным, какие бы статьи мне ни лепили. И нет для них никакой разницы, признался ты или нет. Если на себя наговорил, то и на других наговорить сможешь. Лучше молчать. Сами всё напишут и сами всё скажут. А ты только жди свободы, неси в себе правду и отдай её людям потом.

Если бы два года назад у нас получилось, то сегодняшних проблем у России просто не было бы.

Нам тут телевизор включали, новости. Знаешь, я научился их смотреть. Просто разворачиваю всё, что говорят на 180 градусов, и так узнаю правду. Я понял, что Путин – это разные вариации самолюбия: обострённое самолюбие, уязвлённое, растущее, униженное и т.д. От состояния самолюбия зависит его поведение. Когда Майдан в Украине победил, самолюбие Путина просто провернулось через мясорубку, и вся последовавшая истерика и веер событий вокруг Украины – это дорогостоящая хирургическая операция по восстановлению путинского достоинства. Путин не сдаст назад мирно. Дальше будет только хуже…”

2012-2014

АНТОН ЕФИМОВ